Выставка «Евреи борьбы»

ВСПОМИНАЯ ВЕЛИКИЙ ХОЛОД

Они изменили еврейскую и мировую историю

Нетти Гросс
Журнал «Джерузалем Рипорт», 3 марта 2008 г.

40 лет спустя героическая борьба узников Сиона не забыта.

Более двух десятилетий прошло с тех пор, как Анатолий Щаранский после девяти лет в советском Гулаге вышел на свободу через мост Глинике, соединяющий находившийся тогда в контролируемой коммунистами Восточной Германии Потсдам с Западным Берлином. Одетый в великоватую на несколько размеров куртку «с чужого плеча», он демонстративно не повиновался: шел, петляя, именно потому, что ему приказали шагать прямо.

1 февраля 1986 года он был обменён на двух советских шпионов, лишён советского гражданства и передан послу США в Западной Германии. Получив израильский паспорт на своё еврейское имя Натан, он прибыл в Израиль, где был принят как герой и где его ожидала жена Авиталь.

К своим 60 годам Щаранский успел побыть политиком, министром, советником премьер- министров и несколько лет в начале 1990-х гг. - обозревателем в журнале «Джерузалем Рипорт». Сегодня он является главой Института стратегических исследований в иерусалимском центре «Шалем», а также президентом «Бейт Ха-Тфуцот» - музея диаспоры в Тель-Авиве. Президент США Джордж Буш высоко оценил изданную в 2004 г. книгу Щаранского «В защиту демократии», в которой он утверждает, что стабильные мирные отношения могут быть достигнуты только между демократическими режимами. Буш сказал, что мысли Щаранского подтверждают его собственные убеждения и являются частью «моего президентского ДНК».

Но, тем не менее, прежде всего Щаранские остались культовыми «Авиталь и Анатолием» борьбы за права советских евреев периода 1970-х - 1980-х гг. Бывший член и спикер московской Хельсинкской группы по наблюдению за соблюдением прав человека, Щаранский сделал репрессии советских властей против еврейских активистов широко известными на Западе.

Он и Авиталь были активистами движения за развитие еврейского самосознания в Советском Союзе и в 1973 г. подали документы на выезд в Израиль. Авиталь получила разрешение, и в 1974 г., за день до истечения срока визы, они поженились, и она уехала в Израиль. Анатолию в разрешении отказали по причине надуманных «соображений безопасности», и он стал «отказником» (термин, придуманный британским активистом движения в защиту советского еврейства Майклом Шербурном и означающий советского еврея, которому было отказано в выездной визе).

Щаранский, который сотрудничал с лидером диссидентов Андреем Сахаровым и движением отказников в Москве, был для властей как кость в горле. В марте 1977 г. он был арестован и в июле 1978 г. приговорен к 13 годам каторжных работ по обвинению в государственной измене и шпионаже в пользу США. Однако в тюрьме он даже успешнее, чем на свободе, привлекал внимание всего мира к нарушениям прав человека.

Большая заслуга в этом принадлежит Авиталь. Именно она подняла монархов, президентов, домохозяек и студентов на борьбу за освобождение ее мужа, коренастого программиста, который смог выйти победителем из всех испытаний, не утратив чувства юмора. Говорят, что когда они с Авиталь впервые встретились в Израиле, его первыми словами были: "Извини, я опоздал".

В январе 2008 г., стоя под хупой своей дочери в Иерусалиме, Щаранский вспоминал свою собственную свадьбу с Авиталь в московской однокомнатной квартире в июле 1974 г. Тогда "Иерусалим казался не более чем мечтой", - рассказывал он гостям и вспоминал, что когда через год после того, как он и Авиталь воссоединились, родилась Рахель, его покойная мать Ида Мильгром "хотела послать ее фотографию всему миру, и прежде всего нашим врагам" - его советским тюремщикам.

Многие из гостей, включая давних и новых русских репатриантов, израильтян и гостей из-за границы, обратили внимание, насколько переплетены личные и коллективные воспоминания советских евреев и тех, кто поддерживал их борьбу. Освобождение Щаранского было "определяющим моментом для многих", изменившим мировое еврейство, подвел итог рабби Шломо (Стивен) Рискин - один из основателей в начале 1960-х гг. в Нью-Йорке движения «Студенты в борьбе за советское еврейство» (известного по своей англоязычной аббревиатуре SSSJ) а ныне - главный раввин поселения Эфрат в Гуш–Эционе на Западном берегу реки Иордан.

МНОГОЕ ИЗМЕНИЛОСЬ с тех "боевых" времен. Сегодня почти миллион русскоговорящих репатриантов живет в Израиле (хотя треть из них не являются евреями согласно еврейскому ортодоксальному закону.) Ежедневные рейсы связывают Тель-Авив с городами бывшего Советского Союза. Пермский исправительно-трудовой лагерь № 36 в Сибири, где отбывал заключение Щаранский, превратился в музей, а " национальное движение советского еврейства" обсуждается учеными, изучается в университетах и становится темой научных исследований.

Но сегодня, когда борьба завершилась победой, бывшие активисты, историки и учителя обеспокоены тем, что один из наиболее важных и драматических эпизодов еврейской истории остается в тени. Недавно основанный «Общественный комитет по празднованию 40-летия борьбы советского еврейства за алию» (группа советских эмигрантов, возглавленная Щаранским) ставит своей целью не допустить забвения героизма целого поколения советских евреев и поддерживавших их западных активистов. В последние несколько месяцев этот комитет спонсировал ряд мероприятий, включая выставку "Евреи борьбы: еврейское национальное движение в СССР 1967-1989» в "Бейт Ха-Тфуцот" и трехдневную международную конференцию «Пробуждение и борьба» в Иерусалимском университете. Кроме того, оно спонсировало мировую премьеру двухчасового документального фильма "Отказники", снятого независимым лос-анджелесским режиссером Лаурой Бялис и представленного на девятом Иерусалимском фестивале еврейского кино в минувшем октябре.

Идея выставки принадлежит ветерану движения «отказников» 73-летнему Абе Таратуте, математику и видному ленинградскому активисту, которому (вместе с женой Идой) в течение 15 лет не давали разрешения на выезд. К 2000 году Таратуту, эмигрировавшего в январе 1988 г. и ныне проживающего в Хайфе, стала беспокоить мысль о том, что целая эпоха так и пройдет незамеченной. Несмотря на скудность бюджета, он основал ассоциацию «Запомним и сохраним», целью которой стало сохранение культурного наследия движения: фотографий, кинопленок, документов и материалов движения протеста на Западе и произведений искусства «отказников». Собрав немало артефактов в своем доме и гараже, два года назад Таратута обратился к куратору «Музея Диаспоры» Рахель Шнольд с предложением организовать выставку. Шнольд немедленно согласилась. Таратута говорит, что он счастлив, что обладающая солидным весом группа Щаранского включила выставку в общий план торжеств.

Средства для мероприятий Комитета были предоставлены русско-израильским миллионером Леонидом Невзлиным, основавшим исследовательские центры по изучению российского и восточно-европейского еврейства в Израиле и России и вернувшим к жизни финансово ослабший «Музей Диаспоры».

Канадский эксперт по вопросам прав человека, бывший министр юстиции и член парламента Ирвин Котлер, человек, который был юридическим советником Щаранского на срежиссированном Москвой в 1978 г. процессе, считает, что участники движения советского еврейства пока не дождались заслуженного признания. По его словам, приведенным в журнале «Джерузалем Рипорт», это движение оказало невероятное преобразующее воздействие на еврейскую, израильскую и всемирную историю и изменило законодательство и терминологию в сфере прав человека. Он отмечает, что солидарность в борьбе за справедливое дело привела к настолько «колоссальному успеху», что сегодня его трудно оценить.

В очерке, включенном в выставочный каталог, британский историк сэр Мартин Гилберт, представлявший советское еврейство в Женевской комиссии по вопросам прав человека в 1985-1986 гг., приписывает этому движению изменение хода еврейской и всемирной истории. «Трудно преувеличить значение борьбы советского еврейства в контексте как современной еврейской истории, так и всеобщей истории борьбы за права и честь человека». По словам Гилберта, западные правительства, воодушевленные самопожертвованием советского еврейства, стали проявлять солидарность с евреями, которая была «поразительна как для того времени, так и для всех времен вообще».

ХОТЯ НА ЗАПАДЕ движение в поддержку советского еврейства возникло еще в 1964 г., благодаря основанному тогда в Колумбийском университете и отметившему в 2004 г. свое сорокалетие объединению «Студенты в борьбе за советское еврейство» (англоязычная аббревиатура «SSSJ»), большинство связывает начало движения с блистательной победой Израиля в Шестидневной войне, которая высвободила из-под гнета гордое самоощущение советских евреев и стимулировала их желание уехать в Израиль.

Однако историк из Еврейского университета д-р. Михаил (Миша) Бейзер, сам просидевший в отказе семь лет и организовавший "Еврейские экскурсии" по Ленинграду для приезжавших в 1980-е гг. с Запада активистов, утверждает, что запутанная хроника современного советского еврейства ведет свое начало с Октябрьской революции 1917 года. Ленин, опасаясь, как бы сионизм не отвлек евреев от классовой борьбы, объявил его буржуазным и реакционным движением. Бейзер объясняет, что надежда на то, что коммунистическое правительство будет менее жестоким к евреям, чем предшествовавший ему царский режим, была вскоре сокрушена тотальным самовластием, и это при том, что до сталинских чисток 1930-1940-х гг. многие евреи занимали высокие посты в советской иерархии. Хотя Советский Союз поддержал основание еврейского государства в Палестине и был одним из первых государств, установивших дипломатические отношения с Израилем, власти «по-советски» (статьями в «рупоре государства» - газете «Правда») предостерегли советских евреев от отождествления себя с недавно созданным государством.

За короткое время с момента провозглашения Государства Израиль советский режим провел жестокую антисемитскую кампанию, в ходе которой в 1948 г. по приказу Сталина был убит еврейский актер, режиссер и общественный деятель Соломон Михоэлс (заметим, кстати, что на выставке была продемонстрирована редкая фотография улыбающегося Михоэлса, сделанная в ходе организованной Советами пропагандистской поездки в Голливуд во время Второй мировой войны, поездки, возможно, ставшей ступенькой на его пути к заказанному Кремлем убийству. Была запрещена идишистская культура, гебисты фабриковали заговоры в среде еврейских врачей и писателей, евреи подвергались систематической дискриминации при приеме на работу и в университеты. Делая все это буквально сразу же после ужасов Второй мировой войны (унесшей жизни приблизительно 2 миллионов советских евреев), советский режим разверз, по словам Бейзера, "непроходимую пропасть" в отношениях между евреями и советской властью в последующие четыре десятилетия.

Смерть Сталина в 1953 году несколько смягчила репрессии. Под предлогом объединения семей, пожилые евреи стали понемногу уезжать из Советского союза в Израиль (53 человека в 1954 г., 106 в 1955 г.). К 1957 году с казненных еврейских писателей были посмертно сняты обвинения в шпионаже, Московская Хоральная синагога получила разрешение издать молитвенник и содержать небольшую йешиву. Кроме того, большая израильская делегация была допущена к участию в московском фестивале молодежи и студентов в 1957 г. Но даже при всем этом, как особенно убедительно явствует из созданных куратором выставки Шнольд видеоклипов, те жаждавшие контакта с Израилем советские евреи, которые со слезами на глазах подходили и обнимали израильских представителей, были впоследствии арестованы по обвинению в завязывании контактов с иностранцами. На выставке можно также увидеть чехол от сувенира с вышитым вручную посвящением на идиш "Благодарим вас за доставленное удовольствие".

А затем вскоре «железный занавес» вновь опустился, и противостояние Кремля иммиграции в еврейское государство стало более упорным. Главную конспиративную роль в саге о советском еврействе было суждено сыграть израильской полусекретной организации "Натив" (официально - «Лишкат Ха – Кешер» - Бюро по связям), созданной в 1952 году для поддержания контактов с евреями за «железным занавесом». Среди прочего, Натив побуждал западных дипломатов изводить советских лидеров вопросами о положении советских евреев. Ветеран израильской политики член партии Труда Арье Лева Элиав, служивший в 1958-1960 гг. первым секретарем посольства Израиля в Москве, а впоследствии – глава «Натива», рассказал в опубликованных интервью, что его организация должна была терпеть политику нескольких израильских правительств, предпочитавших в отношениях с Советами «тихую дипломатию», от которой впоследствии отказались под давлением американских активистов.

В начале 1960-х гг. в Советском Союзе продолжалась сионистская деятельность, включавшая непрестанную еврейскую агитацию за эмиграцию в Израиль и появление еврейского «самиздата» (подпольной издательской деятельности, сложность и опасность которой, в частности, заключалась в том, что копировальные машины контролировались государством). Таким образом, были изданы стихи на иврите Хаима Нахмана Бялика и роман «Эксодус» Леона Уриса, ставший для советских евреев чуть ли не Библией. В 1960-х гг. еще одной горстке евреев удалось уехать (опять-таки якобы в целях объединения семей), но то была лишь ничтожная часть желавших эмигрировать. Их число заметно возросло после сокрушительной победы Израиля над арабскими армиями в Шестидневной войне. Советский Союз, опекавший и снабжавший оружием египтян и сирийцев, заклеймил Израиль как агрессора, предвещал его полное поражение и разорвал с Израилем дипломатические отношения.

Еврейское самосознание потрясенных советских евреев возросло, и количество заявлений на выезд увеличилось. Киевлянин Борис Кочубиевский написал эмоциональное эссе «Почему я сионист», которое Котлер зачитал на открытии выставки, не подозревая, что Кочубиевский находится в зале. Эссе было опубликовано и распространенно, после чего Кочубиевский был отдан под суд и приговорен к тюремному заключению.

К тому времени Запад стал называть советских евреев «евреями молчания», по заглавию изданной в 1966 г. книги Эли Визеля. Вышедшая в 1984 г. книга Гильберта «Евреи надежды» подчеркивала медленный, но верный прогресс движения. По словам Гильберта, подавив в 1968 г. «Пражскую весну» свободы, советские власти не постеснялись открыто объявить вне закона изучение еврейской культуры и иврита и препятствовать выезду евреев. Но советские власти, отмечает профессор отделения русистики и славистики Еврейского университета и организатор научной конференции Йонатан Декель-Чен, столкнулись с новым типом евреев, которые, в числе прочего, не боялись выходить на демонстрации в Советском Союзе и быть посаженными в тюрьму, тем самым укрепляя движение. «Евреи стали делать цорэс (на идиш «проблемы») Советам, которые среагировали крайне болезненно и превратились в еще большего монстра», - отмечает он.

Все возрастающее число евреев, рискуя быть строго наказанными, подавало заявления на выезд и получало отказ, как правило, без объяснений (отказы никогда не выдавались в письменном виде), а кафкианская политика подачи апелляций была разработана специально для подрыва веры в собственные силы. Подача заявления на выезд даже в случае отказа часто приводила к потере работы и средств к существованию или аресту по обвинению в «тунеядстве», а для студентов мужского пола, исключенных из вузов, к призыву в армию. По словам Декель-Чена, советские власти часто мотивировали отказ соображениями государственной безопасности, утверждая, что государственные тайны могут быть разглашены на Западе.

В августе 1969 года 18 семей из советской Грузии послали коллективное письмо в Комиссию по правам человека при ООН, израильскому представителю в ООН Йосефу Текоа и правительству Израиля, требуя права эмигрировать в Израиль. "Мы немногого просим – только того, чтобы они дали нам уехать в страну наших предков», – говорилось в письме, ставшем первым официальным требованием советского еврейства права на эмиграцию. Премьер-министр Голда Меир огласила это письмо в Кнессете, начав тем самым активную международную кампанию по либерализации советской эмиграционной политики. Другое письмо, к генеральному секретарю У Тану, заканчивалось словами: «Израиль или смерть». В июле 1971 года группа грузинских евреев провела голодовку в Москве. Борьба грузинских евреев привела к исторической перемене в позиции Советского Союза, что позволяет некоторым историкам настаивать на недооценке роли еврейской эмиграционной активности в «окраинных» республиках советской империи в процессе празднования сорокалетия движения.

В июне 1970 г. группа доведенных до отчаяния евреев привлекла международное внимание неудавшейся попыткой угона самолета из Ленинграда в Швецию. Некоторых отказников, в том числе Щаранского и математика Иосифа Бегуна, советские власти для устрашения других евреев, планировавших подать заявления на выезд, приговорили к особо строгим наказаниям и вынудили провести годы за колючей проволокой исправительно-трудовых лагерей, в сибирской ссылке или психиатрических лечебницах. Они стали известны на западе как «Узники Сиона». Остальные были «всего лишь» лишены работы и подверглись травле. Звезд балета Валерия и Галину Пановых (он еврей, а она – нет), подавших документы на выезд в 1972 году, ждал отказ, незамедлительное увольнение из труппы солистов Кировского балета в Ленинграде и всевозможные препятствия их выступлениям вообще. Благодаря мощному общественному давлению чете Пановых было, в конце концов, позволено эмигрировать в 1974 году. Позже они развелись, а семидесятилетний Панов и поныне преподает балетное искусство в Израиле.

Бейзер указывает, что подавляющее большинство советских евреев (которые в послевоенном Советском Союзе составляли примерно 2.25 миллиона человек) побоялись подавать документы на выезд и эмигрировали только после падения «железного занавеса» в 1991 году. Но маленькая группа пошла на риск. Точной статистики не существует, но, по словам Бейзера, приблизительно 20,000 советских евреев, подав на выезд, получили отказ, а несколько сот из них стали узниками Сиона. «Их отвага стала неотъемлемой частью долгой истории еврейского сопротивления», говорит историк Гильберт.

Тем временем все более активную роль стало играть стихийно возникшее движение американских студентов, воодушевленное примером американского движения за гражданские права и других движений за равноправие 1960-х гг. Его активисты привлекали внимание широкой общественности к страданиям советских евреев при помощи публичных демонстраций, а впоследствии - лоббистской деятельности на Капитолийском холме с целью законодательно увязать торговые отношения с соблюдением прав человека. В своей статье о роли международной общественности профессор истории из Тель-Авива Яаков Рои пишет, что стихийно возникшие группы расшевелили еврейский истэблишмент, который все еще терзала совесть за неспособность предыдущего поколения спасти евреев Европы от уничтожения нацистами.

Пока в центре дипломатических отношений между Западом и Востоком была разрядка международной напряженности, пишет Рои, Советский Союз был чувствителен к влиянию Запада. Подвергаясь все возрастающему давлению и желая поскорее избавиться от «возмутителей спокойствия», советские власти в начале 1970-х гг. увеличили число разрешений на выезд. Это лишь подстегнуло новое поколение активистов из среды московской научно-технической интеллигенции, в котором были такие люди, как Александр Воронель, Марк Азбель (в настоящий момент оба являются профессорами физики в Тель-авивском университете), Щаранский и Бегун. Еврейские активисты стали собираться на лесной опушке в нескольких километрах от подмосковной станции «Овражки», чтобы встречаться и вместе петь песни на идиш и иврите; видеоклипы этих встреч, также как и массовых демонстраций протеста на улицах Нью-Йорка, а позже – и Вашингтона представлены на выставке в «Бейт Ха-Тфуцот».

В документальном фильме «Отказники», создание которого потребовало пяти лет и одного миллиона долларов (основная часть этих денег была собрана некоммерческим фондом режиссера фильма Лоры Бялис), Щаранский сегодня вспоминает, как на следствии перед судом он потребовал права увидеть фотоснимки демонстраций в поддержку советских евреев, в основном, чтоб хотя бы мельком взглянуть на свою жену Авиталь, в разлуке с которой он был к тому моменту уже 4 года, вышедшую на демонстрацию за его освобождение. Советские власти посмеялись над его верой в то, что «кучка студентов и домохозяек» может серьезно помешать КГБ.

Но историк Гильберт отмечает, что именно это и сделала стихийно возникшая «народная армия». Одетые в футболки, с браслетами и медальонами с именами отказников, тысячи людей из всех слоев общества сообща боролись за советских евреев на протяжении 1960-х, 1970-х и 1980-х гг. Эти демонстрации помогли многим евреям, рожденным в эпоху «бэби-бума», сформировать свое еврейское и политическое самосознание.

ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, МЕЖДУ ЗАПАДНЫМИ АКТИВИСТАМИ существовали серьезные разногласия по поводу способов воздействия на Советский Союз. Гленн Рихтер из Нью-Йорка, вместе с Яаковом Бирнбаумом, Джимми Торчиннером и Артом Грином стоявший у колыбели одного из первых студенческих объединений, с 1964 по 1990 гг. был национальным координатором группы. Первой, еще до «Студентов в борьбе за советское еврейство», американской стихийно возникшей организацией в защиту советских евреев был Кливлендский комитет по вопросам советского антисемитизма, основанный в 1963 году. Рихтер был добровольцем в «Студенческом координационном комитете ненасильственных действий» (SNCC) - группе по защите гражданских прав. «Студенческий координационный комитет ненасильственных действий» был основан в 1960 г. после того, как группа чернокожих студентов колледжа из Северной Каролины отказалась уйти из закусочной Вулворта, где их отказались обслуживать. По его словам, именно руководивший в ту пору группой защиты гражданских прав в студенческой религиозной ассоциации «Явне» Бирнбаум первым привлек внимание общественности к положению советских евреев. «Мы чувствовали тогда, что мы должны бороться за права своего народа. Сейчас это кажется естественным, но тогда это был прорыв», - сказал Рихтер в интервью «Джерузалем Рипорт».

По словам Рихтера, стихийному движению в защиту советских евреев часто противостоял еврейский истеблишмент, основавший, тоже в апреле 1964 г., свою фиктивную «зонтичную» организацию «Конференция американских евреев в защиту советского еврейства» (в 1971 г. переименованную в «Национальную конференцию в защиту советских евреев» - NCSJ). В отличие от старшего поколения истеблишмента, объясняет Рихтер, создатели организации «Студенты в борьбе за советское еврейство» «не имели тех психологических проблем в общественной деятельности, которые останавливали еврейских лидеров эпохи Катастрофы, не просили разрешения властей на какие-либо акции, а, наоборот, заставляли их самих действовать, и заслужили хорошую репутацию.«Мы не плясали под дудку Натива», - говорит Рихтер и добавляет, что Нехемия Леванон, в то время руководитель Натива, сказал ему во время своего визита в 1970 г.: «Ваша проблема в том, что вы не подчиняетесь приказам».

Рихтер говорит, что хотя «было бы неверно говорить, что истеблишмент ничего не делал», он критически относится к «подковерной активности» истеблишмента до декабря 1970 г., когда в Ленинграде прошел первый судебный процесс по делу о попытке угона самолета. В отличие от «Студентов в борьбе за советское еврейство», «власти имели в своем распоряжении миллионы долларов и достаточно людей, и годами попросту не использовали свои возможности».

По его словам, истеблишмент также шел на поводу у израильтян, которые, как многие считают, пытались держать кампанию по освобождению советских евреев под строгим контролем и, вероятно, поначалу финансировали только что созданную «Национальную конференцию в защиту советских евреев» и ее нью-йоркское отделение. Но, как говорит Рихтер, после Ленинградского процесса еврейский истеблишмент стал поддерживать идею широкомасштабных демонстраций, и если Шестидневная война заставила Израиль выглядеть «непобедимым, а его указания священными", то после Войны Судного Дня 1973 года «американские евреи стали видеть его в куда менее героическом свете, и истеблишмент стал действовать более независимо, в том числе и в отношении проблем советского еврейства. Исключение составляет имевшееся поначалу сопротивление истеблишмента внесению в Конгресс США в 1974 г. поправки Джексона-Веника», которая увязывала торговые отношения с Соединенными Штатами с соблюдением основных прав человека. Движимые желанием повлиять на советское руководство, бесстрашные студенты, юристы, ученые и домохозяйки из Северной Америки, Британии и Австралии часто ездили в СССР, встречались с отказниками в их домах, передавали ходовой товар для продажи на черном рынке и незаконные учебные материалы по еврейской культуре и ивриту, а увозили на Запад листочки бумаги с именами преследуемых. Некоторые из этих листочков были собраны и сохранены Таратутой и стали экспонатами выставки. «Доставка этих имен на Запад превратилась в политику страхования их жизней», - говорит Инид Вуртман, известная активистка, рожденная в Америке, а ныне проживающая в Иерусалиме.

Среди других борцов за права советских евреев следует назвать Ширли Голдштейн из Омахи (штат Небраска), чей пиджак 1987 г. со словами «Гласность-шмасность! Саммит-шмамит!» висит на выставке; покойную Линн Зингер из Лонг-Айленда, прозванную за свою материнскую заботу «Идише Мамой» отказников и узников Сиона; нью-йоркского раввина Ави Вайса, который на протяжении трех лет сопровождал Авиталь Щаранскую по всей Северной Америке и приковал себя цепями к советскому посольству в Нью-Йорке; основателей Южно-Калифорнийского Совета в защиту советских евреев Зеэва Ярославского (ставшего потом членом Лос-Анжелесского городского совета) и Сая Фрумкина, ребенком пережившего Катастрофу. Именно они стали инициаторами проведения демонстраций на культурных и спортивных мероприятиях, в которых участвовал Советский Союз, и импровизированных «шествий со свечами», буквально поднявших ворота шлюза, высвободивших девятый вал поддержки и выведших на факельные шествия многие тысячи лос-анжелесцев. Группа Фрумкина разослала миллион открыток евреям, удерживаемым в Советском Союзе, и разослала по всему миру 200,000 медальонов «Узника совести».

На радикальном фланге обосновались последователи «Лиги защиты евреев» раввина Меира Кахане, время от времени привлекавшие внимание гораздо более шумными зрелищами, будь то поджоги или взрывы самодельных бомб (роль Кахане на выставке в Бейт ха-Тфуцот освещена слабо).

Европейские активисты были представлены бегло говорящим по-русски англичанином Майклом Шербурном, который прославился тем, что сотни раз звонил отказникам, выслушивая их последние новости и сообщая им об акциях протеста на Западе, а также руководимой Ритой Экер лондонской "группой 35", известной также, как «Женщины за советское еврейство», устраивавшей в защиту советских евреев демонстрации одетых в черное женщин. Филиалы этой организации распространились по всему миру, в одной Великобритании их было 19. Сегодня 90-летний, но полный сил Шербурн присутствовал на открытии выставки вместе с Рихтером и многими другими звездами движения.

БОРЬБА ЗА СОВЕТСКОЕ еврейство изменила основы международного законодательства по правам человека. "Возникли новые идеи, такие, как увязывание свободы передвижения и мысли с "новым языком прав человека"; появлялись такие выражения, как "узники совести", – говорит Котлер. Щаранский, связанный со знаменитым борцом за права человека и ученым Андреем Сахаровым, рассматривал преследование евреев в более широком контексте диссидентского движения, призывая советские власти к ответу за преследование в СССР других религиозных групп, например, пятидесятников.

Котлер упоминает два основополагающих законодательных акта, возникших в результате борьбы за советское еврейство. Во-первых, поправка Джексона-Вейника 1974-1975 гг. к американскому закону о торговле (принятая, несмотря на протесты государственного секретаря Генри Киссинджера, считавшего, что разрядка международной напряженности важнее прав человека), согласно которой статус наибольшего благоприятствования при торговле с США предоставлялся только странам, соблюдающим свободу эмиграции. Во-вторых, Хельсинские Соглашения 1975 года, связавшие послевоенные границы Восточной Европы с вопросом о правах человека.

Вторжение Советского Союза в Афганистан в 1980 г., по словам Бейзера, привело к крушению разрядки, а также к резкому сокращению эмиграции, и ознаменовало собой период "массовых отказов". В период 1980-85 гг., число разрешений на выезд в Израиль упало до рекордно низкого уровня в 800 виз в год (в 1979 году их число достигало более 50000). Однако крах вторжения и бесславный вывод войск в 1988-1989 гг. сыграли первостепенную роль в окончательном крушении Советского Союза.

Насколько большую роль в распаде советской империи сыграла борьба за советское еврейство? Гость конференции в Еврейском Университете, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Олег Будницкий сказал корреспондентам "Джерузалем Рипорт", что наряду с «брешью, пробитой» в Советском Союзе евреями, существовали и другие факторы, такие, как умиравшая советская экономика, возросший национализм в советских республиках, разочарование в социализме и изнурение от афганской военной авантюры.

К середине 1980-х гг., когда Михаил Горбачев выступил со своим реформаторскими предложениями гласности и перестройки, на него оказывалось давление с целью решения проблемы еврейской эмиграции, – говорит директор Северо-Восточного отделения США организации «Международная Амнистия» Джошуа Рубинштейн, - точно так же, как в 1986 г., чтобы убедить мир в серьезности своих намерений изменить страну, он должен был освободить Щаранского и Сахарова". "Оглядываясь назад,- говорит Рубинштейн, - движение за еврейскую эмиграцию, возросшую на момент крушения советского режима с каких-нибудь 14,000 человек в 1971 году до 187,000 человек в 1991 году, «было одним из успешно организованных направлений инакомыслия» в современной истории.

В заключение Котлер добавляет, что история борьбы советского еврейства - "это удивительный пример того, как горстке людей удалось изменить мир".

И, тем не менее, у движения осталось несколько неразрешенных на настоящий момент вопросов. В первую очередь, по словам активистки Вуртман, это тяжелое положение бывших отказников, живущих сегодня в Израиле. Как и Таратута, который с трудом нашел работу по специальности, многие из них потратили лучшие годы жизни в ожидании разрешения на выезд, и «приехали в Израиль слишком поздно, чтоб найти работу по специальности, и получить достойную пенсию. Это несправедливо», - говорит она. Предпринятая «русскими» членами Кнессета попытка предоставить им компенсации провалилась, хотя особо нуждающиеся узники Сиона получают слегка повышенное государственное пособие.

Другая проблема – это сохранение и распространение наследия отказников. Депутат Кнессета от партии Кадима Марина Солодкина признает, что многие русские израильтяне, особенно молодое поколение, "не имеют ни малейшего представления о сути этой борьбы" и, как это не печально, проявляют полное невежество относительно героической роли их соотечественников в падении «железного занавеса», также как и о предыдущем поколении еврейских ветеранов Второй мировой войны из СССР. Таратута говорит, что ему нужно постоянное помещение для его архива «Запомним и сохраним». Как считают бывшие отказники, этой теме необходимо уделить больше места в программе старших классов.

Не лучше вся эта история выглядит и с американской стороны. Рихтер, который многие годы трудился за крохотное жалованье, а затем получил должность в Нью-Йоркском отделе жилищного хозяйства, где работает и сегодня, говорит, что некоторые организационные проблемы еще не разрешены. Организация «Студенты в борьбе за советское еврейство» закрылась в 1990 году, когда стало ясно, что она "выполнила свою миссию", и передала все свои архивные материалы в дар музею «Йешива Университи». Старые активисты поддерживают контакты через электронный бюллетень, выпуск которого в уменьшенном формате финансируется «Союзом комитетов в защиту советского еврейства» (UCSJ). Рихтер говорит, что изданный в 1999 г. Мюрреем Фридманом и Альбертом Д. Черниным под заглавием «Второй исход: Американское движение за освобождение советских евреев» отчет о действиях американских евреев в защиту советского еврейства был «в основном книжкой истеблишмента» и только «под давлением» авторы включили главу про не-истеблишментские организации, такие как «Студенты в борьбе за советское еврейство» и «Союз комитетов в защиту советского еврейства»; по его словам, он надеется, что две готовящиеся к печати книги об американском движении в поддержку советских евреев (Галя Бекермана и Фила Шпигеля) будут более сбалансированными.

Тем не менее, он утверждает, что не сожалеет о том, что провел жизнь на баррикадах борьбы за советское еврейство. "Нам выпала высокая честь исправить несправедливость молчания во время Катастрофы, творить еврейскую историю, а не быть просто наблюдателями" – сказал Рихтер репортерам "Джерузалем Рипорт".

В отличие от исторического анализа и теоретизирования, в обилии сопровождавших празднование 40-летнего юбилея борьбы за советское еврейство, узник Сиона 77-летний инженер, ныне пенсионер, Владимир Слепак, предлагает гораздо более простое объяснение. До приезда в Израиль в 1987 году он и его жена Маша, по специальности рентгенолог, провели в отказе 17 лет, четыре из которых прошли в сибирской ссылке. Десять лет они были насильственно разлучены со своим сыном Александром, который жил в США. Сегодня они живут в Кфар-Сабе и ежегодно ездят в Москву навещать внучку (оба их сына живут в США).

"Я поступил как любой уважающий себя еврей. Они нас мучили. Мы дали сдачи", –говорит Слепак со спокойным достоинством.

Простая гордость

62-ЛЕТНИЙ ХУДОЖНИК БОРИС ПЕНСОН ОТБЫЛ ДЕВЯТЬ ЛЕТ советской каторги за участие в неудавшемся похищении 12-местного самолета 15 июня 1970 года из ленинградского аэропорта Смольное - отчаянной попытке уехать в Израиль и привлечь внимание к положению евреев в Советском Союзе. В декабре 1970 года его судили в Ленинграде вместе с еще одиннадцатью подсудимыми на первом из серии так называемых «самолетных процессов». Второй ленинградский процесс прошел в мае 1971 г. Десятки сионистов, не замешанных в заговоре, попали в сети КГБ. Была устроена серия показательных процессов, где их судили и признали виновными. Самый тяжкий приговор - 10 лет каторжных работ - был вынесен Гилелю Бутману, обсуждавшему план операции с пилотом Дымшицем.

Разговаривая с журналистами «Джерузалем Рипорт» в своем уютном доме в буколическом мошаве Хугла возле приморского города Нетания, где он живет вместе со своей женой, венгеркой Юлией, и двумя двадцатилетними сыновьями, Борис вспоминал события, которые теперь считаются поворотными моментами движения советского еврейства.

Пенсон помнит, что он хотел уехать из Советского Союза еще подростком. Он был единственным ребенком в семье, жившей в Риге, в которой в советское время насчитывалось 30,000 евреев. «Страна была одной большой антисемитской тюрьмой», - говорит он. «Запрещалось изучение иврита и каких бы то ни было еврейских сюжетов», и хотя в Советском Союзе было принято подчеркивать злодеяния немецких фашистов, война Третьего Рейха против евреев почти не упоминалась. Например, в Румбуле, рижском лесу, где было уничтожено 35,000 евреев, нет ничего, кроме дощечки, на которой вскользь упомянуто о том, что в этом месте были убиты невинные советские граждане.

Пенсон отказывался терпеть такое отношение со стороны Советов. «Мой отец, как и большинство евреев, умел выживать. Я отказывался прожить свою жизнь таким образом». Вдохновленный примером двух рижских семей, получивших разрешение на выезд в Израиль после Шестидневной войны 1967 г., Пенсон решил подать документы. Согласно правилам, установленным в ОВИРе - советском учреждении, занимавшемся вопросами эмиграции - человек, подающий документы на выезд, должен был иметь приглашение от израильского родственника, так называемый «вызов», прошение об объединении семьи, и характеристику с работы. Пенсон при помощи иерусалимского Еврейского Агентства (Сохнута) получил вызов от «Гура Шмуэля Цви» - человека, о котором он ничего не знал и которого никогда не встречал.

Когда его начальник отказался писать характеристику, Пенсон написал ее сам, прибавив несколько нелестных подробностей («про то, что я - не заслуживающий доверия пьяница», посмеивается он); они должны были заставить власти захотеть избавиться от него, но те все равно стали его преследовать. Несмотря на то, что, будучи студентом Академии художеств, Пенсон не был посвящен в государственные тайны, в 1969 году ему было отказано в выезде, после чего его исключили из академии. Отчаянно желая уехать, он подружился с плохо организованной группой отказников из Риги и Ленинграда, в которую входили Йосеф Менделевич, Эдуард (Эдик) Кузнецов, его тогдашняя жена Сильва Залмансон и ее брат Вульф. Все члены группы были «готовы пойти на все, что угодно, лишь бы уехать».

Первоначальный план похитить 150-местный пассажирский самолет был вскоре забракован бывшим военным летчиком Марком Дымшицем, который сказал, что может не справиться с управлением современного среднего пассажирского самолета. Пенсон говорит, что израильские сотрудники полулегальной организации «Натив» были против угона самолета, считая его опасным и нереалистичным.

Но одержимый своей идеей Дымшиц вскоре обратил внимание на 12-местный самолет АН-12, перевозивший пассажиров (как правило, охотников) между Ленинградом и Сортавала - городом на русско-финской границе. Осуществление плана требовало от заговорщиков скупки всех мест на самолете под предлогом полета на свадьбу. Таким образом, операция получила название «Операция «Свадьба». Восемь похитителей должны были сесть на самолет в Ленинграде, а другие четверо (в том числе сам Пенсон) присоединиться к ним во время запланированной посадки в Приозерске, где и должен был произойти захват, пока самолет еще находится на земле. «Мы захватили с собой палатку и водку для пилотов, которые должны были остаться в поле после того, как мы поднимем самолет в воздух».

В распоряжении Дымшица было совсем немного времени, чтобы добраться до финской границы так, чтобы его не перехватили советские ВВС, а оттуда он планировал лететь в Швецию (у Финляндии был договор с СССР о возвращении перебежчиков). По словам Пенсона, у самолета было достаточно горючего для четырехчасового полета. Пенсон поездом приехал в Ленинград за два дня до назначенного срока и один день провел в Приозерске вместе с Сильвой Залмансон, Арье Ханохом и его беременной женой Марией. Ханох настаивал на том, чтоб взять с собой на операцию тяжелый чемодан, что придавало всей операции некоторою неуклюжесть. «Мы были в бешенстве от него. Но он считал, что совершает алию, и набрал с собой кучу вещей», - смеётся Пенсон.

Но потенциальные угонщики так и не взлетели. Сначала была арестована группа Пенсона. «Задним числом, - говорит он, - ясно, что успеху операции помешали проблемы с коммуникацией между двумя группами и недооценка слежки КГБ, которая, вероятно, началась, как только конспираторы подали документы на выезд в Израиль. Всё могло бы сработать, если бы мы не подавали».

Судебный процесс прошел в декабре 1970 г. в Ленинграде. Подсудимые были обвинены в государственной измене и попытке похищения государственной собственности (самолета) стоимостью в 62,000 рублей – и то, и другое каралось смертной казнью. Тот факт, что обвиняемым было отказано в выездных визах, не был упомянут на суде, но самобичующее сфабрикованное письмо Пенсона было представлено в качестве улики. Дымшицу и Кузнецову вынесли смертный приговор, смягченный до 15 лет тюрьмы. Пенсон получил 10 лет каторги. Только Мария Ханох не получила приговора ввиду ее беременности. «Советские власти использовали ее положение, чтобы показаться человечными», - говорит Пенсон.

Ленинградский процесс поднял бурю во всем мире. Пенсон говорит, что это была первая попытка угнать самолет за границу, когда-либо предпринятая в СССР. «Советские средства массовой информации выставляли нас преступниками». В тюрьме латвийские фашисты, все еще отбывавшие срок за преступления второй мировой войны, приняли их как героев. «Они уважали нас за то, что мы не побоялись сопротивляться советским властям» и тайно таскали нам свежие помидоры с тюремного огорода. Ленинградский процесс был первым «гвоздем», вбитым в гроб Советского Союза, - говорит Пенсон. По его словам, он стал первым сигналом советским властям, что «выросло новое поколение советских евреев послесталинской эпохи, что мы не боимся властей».

Бывалый узник Сиона Иосиф Бегун говорит, что попытка угона самолета потрясла советских евреев. «Это было поистине героический поступок, и мы были от них в полном восторге». Щаранский помогал овдовевшей Гесе Пенсон, покойной матери Пенсона, организовывать кампанию по освобождению ее сына, после чего ее выслали из Советского Союза (мать и сын вновь объединились уже в Израиле). На Западе попытка захвата самолета, при которой никто не пострадал, активизировала широкую поддержку советских евреев. За несколько дней до суда «Студенты в борьбе за советское еврейство» устроили демонстрацию, участники которой запрудили весь «Мэдисон Сквер Гарден» в Нью-Йорке.

Пенсон вспоминает, что на протяжении 9 лет тюремного заключения «наш боевой дух был на высоте, потому что мы верили, что сделанное нами было не напрасно. Ворота открывались… Поправка Джексона-Вэника была уже на столе… Дела делались». Пенсон и другие были освобождены в ходе сделки по обмену на шпионов в 1979 г., за год до окончания его срока заключения. «В следующий раз я встретился с Дымшицем и Кузнецовом уже в американском Конгрессе». Пенсон обрел счастье и успех в Израиле, где он преподает живопись и рисует в студии на своем участке в мошаве Хугла.

Он отвергает звание «героя», скромно замечая, что в Израиле полно переживших Катастрофу и что его наполненные страданиями долгие годы советской тюрьмы не идут ни в какое сравнение «с минутой в Освенциме». Тем не менее, он считает весьма печальным то, что бывших узников Сиона, в отличие от переживших Катастрофу, редко приглашают рассказать о своей борьбе солдатам и ученикам, и поэтому многие русские израильтяне не знают о движении советских евреев.

Однако Пенсон ни о чём не жалеет. «Всё лучше, чем терпеть унижения за то, что ты - еврей в Советском Союзе. У нас не было выбора». И это послание «простой гордости быть евреем» стоит того, чтобы передавать его дальше, говорит он.

Привилегия и честь

ИНИД ВЁРТМАН, 65-летняя иерусалимская бабушка четырех внуков, родилась и воспитывалась в "серьезной консервативной" еврейской семье в Бруклине. По ее словам, проблемы, стоявшие перед советскими евреями, "не очень приходили ей в голову" до 1973 года, когда она и ее муж, адвокат Стюарт, совершили 8-дневную поездку в Россию, организованную американским туристическим агентством «Хэппи Холидэй Тур Клаб». Вёртман отправилась в путь лишь со "смутными надеждами" помочь советским евреям, но по возвращении домой ее жизнь «бесповоротно изменилась». В какой-то момент чета Вёртманов возглавит «Союз комитетов в защиту советского еврейства» (UCSJ) – крупнейшую американскую независимую (не связанную с истеблишментом) организацию по помощи советским евреям, насчитывавшую 100,000 членов в сорока городах.

До глубины души взволнованная встречами с отказниками, в том числе, с пробывшим в «отказе» 18 лет Юлием Кошаровским, которого она встретила возле Московской хоральной синагоги, Вёртман, как и другие западные активисты, посвятила десятилетия делу советского еврейства и, в конечном итоге, сама сделала алию в 1977 г. с мужем и юными сыновьями; ее дочь родилась уже в Израиле. "Мужество отказников, рисковавших быть арестованными за одно только желание уехать в Израиль, произвело на нас сильнейшее впечатление. Как мы могли не поехать?"

Вернувшись из своей поездки в 1973 г., заряженные «сильным чувством ответственности» перед отказниками, которые испытывали нехватку в учебных материалах по еврейской культуре и деньгах и боялись, что их забудут, «Стюарт и я выступали с лекциями днем и ночью, чтобы предать как можно более широкой огласке эту историю". В последующих двух совершенных ими поездках в 1974 и 1976 гг. Вёртманы встретились с ветеранами «отказа» из академических кругов, такими, как Слепак, Александр Лернер, Щаранский, Ида Нудель и Дина Бейлина. "Это было на пике «холодной войны», ничего не шевелилось". В Америке синагога в Лауэр Мэрион (штат Пенсильвания), к которой принадлежали Вёртманы, взяла покровительство над Кошаровским, и эту модель солидарности вскоре переняли другие общины.

Вёртман собирала информацию, звоня по телефону прямо на квартиры отказников, и распространяла ее дальше. В Израиле она вела крайне информативную еженедельную хронику «Страничка советского еврейства» в «Джерузалем Пост», в которой публиковалась наиболее значимая информация об отдельных людях и разделенных семьях. После 1994 года Вёртман отстаивала интересы стареющих неимущих отказников в Израиле, которые провели долгие годы, ожидая возможности уехать в Израиль, но прибыли слишком поздно, чтобы найти работу. "Они скромны и не любят огласки, но то, что произошло, в высшей степени несправедливо", говорит она про отсутствие повышенной государственной пенсии для бывших отказников. В целом Вёртман, чей дом в Иерусалиме стал Меккой для англо- и русскоговорящих участников движения, говорит, что ее вовлеченность в движение советского еврейства было "привилегией и честью". Советские евреи, бывшие в отказе и сидевшие в тюрьмах – «вот истинные герои. Мы просто немного помогли».